28 ноября на площадке Гимназии №19 города Саранска прошел писательский десант с участием членов союза писателей России: Константина Смородина (г. Саранск), Елены Машуковой (г. Орел), Натальи Апрельской (г. Санкт-Петербург), Алексея Молчанова (г. Санкт-Петербург), Ирины Титаренко (г. Санкт-Петербург).

Мероприятие организовано в рамках программы «Гимназический союз России» цикла «Расширяя границы познания».

Гостями и участниками поэтического вечера в формате телемоста стали педагоги и обучающиеся Лицея №590 г. Санкт-Петербург, Гимназии №11 г. Санкт-Петербург, Гимназии №39 г. Орел, Гимназии №22 г. Калининград, Гимназии №19 г. Саранск.

Разговор о том, как рождаются стихи, перешел в беседу о духовно- нравственной составляющей поэтического труда, необходимости быть разносторонним человеком и выборе профессии.

Гостем в «студии» Гимназии №19 был Смородин Константин Владимирович, член Союза писателей России, главный редактор литературного журнала «Странник».

Константин Владимирович поделился своим творчеством, рассказал об истории создания некоторых стихотворений, о писателях и событиях, которые его вдохновляли, и о том, с чего стоит начинать литературный путь.

«Без искусства не развивается душа, – отметил поэт, – чтобы стать хорошим писателем, сначала надо стать хорошим читателем». Эта фраза стала девизом вечера.

Константин СМОРОДИН

* * *
Поле голое.
Ветла.
Кружит коршун – сыт!
Ветра пыльная метла
землю ворошит.

Эх ты, шашка казака –
острая дуга!
Смерти цепкая рука,
хваткая рука!

Небо – чёрное от туч,
поле от врага!
У речных
сыпучих круч
жизнь недорога!
Скоро бой...
Горит закат,
солнца лик слепой.
И гудит вдали набат
над тобой!

Эх ты, шашка казака –
острая дуга!
Смерти хваткая рука,
цепкая рука!

Поражений и побед
дымная струя!
Кто тут – прадед или дед?
Мой отец ли, я?

С кем заутра новый бой?
Кто придёт назад?
Бьёт над далью вековой
яростный набат!

День обычный на дворе.
Кружит коршун – сыт.
Дремлет шашка на ковре
и во сне дрожит!..
1978

* * *

Вокруг темно от черных туч.
И только далеко
последний луч,
прощальный луч
скользит легко-легко.

Похож на желтый карандаш -
рисует на воде.
Вода - мольберт.
И вот - пейзаж
готов. Художник где?
1978

* * *
В этом парке много света и печали,
в этом парке много страсти и тоски.
Слышали? Звучали! Слышали – звучали
по чащобам пёстрым гулкие шаги...

...Это по аллеям ветер листья носит,
это старый ворон день чертит крылом,
это в небе туча обнажила просинь,
и сияет солнце огненным пером.

И зрачками лужиц наблюдает вечность
за тобой, прохожий, - стой, остановись! -
и увидишь: осень грустно и беспечно
наряжает в сказку прожитую жизнь...
1979

* * *
Сентябрь, словно бритва по венам, -
столько крови и столько слёз!
Неужели же – перемены?
Неужели же – всё всерьез?

И всерьёз этот мир, разбитый
на заботы, любовь и лес!
И всерьёз этот лес, залитый
охрой, суриком до небес!

И всерьёз эта страсть сквозная!
От которой ты лишь в лесу
заслоняешься, убегая.
И деревья тебя спасут.

И деревья тебе помогут –
забросают листвой твой путь.
Но иную постигнув суть,
ты найдёшь ли назад дорогу?!.
1980

Время

Как будто не было тебя… Ау!..
А время – туман,
его нельзя рукою ухватить…
Всё тонет в кисее молочной…
Расплывчато…
Чуть отойдешь
и нет того, что только что
ты видел, чувствовал, любил…
А было ли?
И память –
коллекция картинок мысленных…
Давно придумали китайцы
притчу о бабочке,
которой снится сон…
Явь или сон?
Двойное отраженье.
Твоё? Её? Китайца Чжоу?
Всё сон – в итоге.
Дни наши – бабочки в тумане,
мелькают, яркие,
похожи друг на друга,
и всё же разные…
Мелькнёт день-бабочка,
и гаснет в молоке тумана.
Следом – другой,
такой ажурный, невесомый,
его уносит порывом ветра…
День или бабочка?..
Вокруг – тумана кисея…
Мелькает что-то
(опять?.. опять!..)
цветное, яркое,
и гаснет в тумане…
Всего лишь –
двойное отраженье.
Мы сами себе снимся.
А время – туман,
хранитель бабочек…

АЛЕКСЕЙ МОЛЧАНОВ

***

И. С.

Есть улочка с названием «Орбели»,
обычная, всем остальным под стать.
В стихах ее поэты не воспели
и вряд ли воспоют. А я... как знать.

Восьмой этаж, куда я шел с работы
на свет уютный в кухонном окне.
Мои шаги напоминали ноты
ноктюрна о любви и о луне.

Такие улицы оправдывают город
и помогают город расширять.
И трещины ползут домам за ворот
чуть медленней, чем к сердцу – благодать.

ПРИВАЛ

Луна. Деревья. Полночь. Тишина.
Костер. Ночевка. Впереди – дорога.
И эта незнакомая страна
как новый путь от Родины до Бога.

В деревьях – тьма. Шуршание – в кустах.
Поток реки шумит за перелеском.
Костер горит, рассеивая страх,
и звезды светятся осенним блеском.

Чужие неизвестные места,
огромные пустынные пространства.
Здесь кажется, что с нового листа
возможно все начать дорогой странствий.

Уж скоро утро, скоро рассветет
теперь бы только выспаться немного,
чтоб, зашагав назад, пойти вперед –
на край земли, к началу, в лоно Бога.

Ночую я среди отвесных скал,
смотря на небосвод чужого края.
Я здесь дорогу целый день искал,
Он знал ее, от глаз моих скрывая.

Как ночь нужна, чтоб день лучи простер,
так смерть нужна, чтоб заново родиться.
Я затушил свой гаснущий костер.
Повсюду тьма. Кричит ночная птица.

***

Это душа, позабыв о покое,
снова плывет к берегам красоты.
В ней что-то темное, что-то ночное,
в мыслях уже заполняет холсты.

Весь этот труд – только песнь лебединая
мира, что в сущности не разделен.
Это попытка слить воедино
распавшееся в начале времен.

В сердце оттенков чрезмерное буйство,
образы светом неясным полны.
Знает ли тот, что значит искусство,
кто видит его с другой стороны?

И просыпается с мыслью о Боге
не грешник уже, еще не святой.
Нет для художника лучшей дороги,
чем между безумием и красотой.

НА СМЕРТЬ ТАНИ П. III

Мне сегодня приятнее запах граппы
и привкус обычного табака.
Я тебя представляю идущей по трапу
в лодку к Харону тропинкой березняка.

Ты умерла и пока еще не воскресла,
прошлое лишь уходом своим воскреся.
Думать о смерти, в общем-то, бесполезно,
но и совсем не думать о ней нельзя.

С новым чувством взгляд задевает сетку
старого настенного календаря.
Бьется мысль соловьем о клетку,
ударами колокольного звонаря.

ОПРОСНИК.
ИЗ МАРСЕЛЯ ПРУСТА

Писатель, которого никогда не забудете?
Тот, кто не гонит на лист жижу.
Книга, какую всех больше любите?
Десять тех самых книжек.

Скажите, какую вы любите живопись?
Что-то между Малевичем и Босхом.
Что по-вашему главное в этой жизни?
Главное, чтобы не было слишком просто.

Что бы сказали о вас родители?
Что мы далеки, как луна и солнце.
Можно в двух словах о вашем учителе?
Если я – Сатурн, то он – мои кольца.

Что осталось, как лучшее, в вашей памяти?
Самая первая в жизни строчка.
Скажите, что вы еще не знаете?
Этого сам я не знаю точно.

Кого бы вы предпочли из женщин?
Возвращающую с того света.
Что для вас означают вещи?
Это голос Эпохи и с ней беседа.

Какая мысль вами в жизни правила?
Все мысли я на листах оставил.
Какое в дороге главное правило?
Главное просто идти – без правил.

Вы верите во Второе пришествие?
На этот вопрос налагаю вето.
Что для вас идеальное путешествие?
К себе, а значит, на край света.

Что означает для вас вымысел?
Я думаю, он совершенно реален.
Какой вопрос во главу угла вынесен?
На который ответ не отыскали.

Скажите, что исцелит безбожника?
Мысль и живое чувство.
Что страшнее всего для художника?
Переоценить искусство.

***
Любит кисть свои мазки,
зерна – первые ростки.
Любят птицы даль небес,
а медведи любят лес.

Любят лодочки гребцы.
Любят шкодить сорванцы.
Только Игорь никого
не любил и стал «того».

Любят музыку сверчки,
в скрипки втюрились смычки.
Лишь монах идет один,
мир любя, что триедин.

Любит ветер шум листвы,
а дупло – «лицо совы».
Любит вечер тишину.
Аня – Федю. Ну и ну!

Любит варежку рука.
Любят реку берега.
Любит образы поэт.
А прозаик – свой сюжет.

Любят звон – колокола.
А костер в лесу – зола.
Саксофон – саксофонист.
Короля – абсолютист.

Любит вечность пыль руин.
Любит лампу Алладин.
Любит мусульман Аллах.
Ну а сила любит страх.

Любит сладкое лимон.
Любит сторож крепкий сон.
Жажда влюблена в глоток,
а в голубку – голубок.

Любит летний дождь земля.
Любит человек поля.
Любит глаз тоску равнин.
Кипу – старенький раввин.

Любит море синий цвет,
рыцарь Да – принцессу Нет.
А ответ влюблен в вопрос,
а вопрос – в свой сколиоз.

Любят мифы резвых нимф.
Ангел – свой блестящий нимб.
Любит солнышко луну,
а прощение – вину.

Любит музыка певца.
Любит истина слепца.
Небо – твердь земных путей.
Любит Бог своих детей.

И беззвучно, не дыша,
любит озеро душа.
А слезинка любит грусть.
Любит сильно. Ну и пусть.

**
Снег сыпался сегодня целый день –
укрыл собой все скверики и крыши,
украсил подоконники и ниши,
безлюдные пространства площадей.

Явился снег прощеньем облаков,
прощаньем с поздней осенью, свободой –
в гармонии с изменчивой природой
в минуту наступивших холодов.

Везде лежит пушистый мягкий снег.
И самая возможность им бросаться
вполне имеет право называться
одной из правд, что знает человек.

Тут видимость, наверно, метров сто.
Снежинки быстро тают на ладонях.
Такой мороз! Какой возьмет огонь их?
А пруд – как белый выглядит листок.

Здесь кажется светлее даже ночь,
хоть небо в тучи серые одето.
Быть может, тут не отраженье света?
Быть может, снег – есть сам, как свет, точь-в-точь?

И это повод чаще замерзать,
гуляя посреди сугробов в стужу.
Но если снег здесь никому не нужен,
зачем тогда он стал бы выпада

МАРК ШАГАЛ. ДЕТСТВО
Мост, домишки, речка, дорога,
старая церковь на главной площади.
Где-то в груди таится тревога.
Вновь потерял я след белой лошади.

Я рисую, как вижу, как ощущаю.
Мне друг сказал: «Намарал, как пьяница».
Ему не понять, лучше выпьем чаю.
Пусть непохоже – у меня получается!

Как люблю я пейзажи Витебска!
Но пребывание в нем – несуразица.
В столицу бежать, где место для выплеска,
где красками хочется разукраситься!

Жизнь неясна, как закрытый тюбик.
Мне отец на пол швырнул «жалованье».
Пусть порой он суров, но меня любит.
Мне будет трудно, и ему жалко меня.

Ехать страшно, но надо, боже!
Жизнь впереди чересчур неясная –
похлеще первых моих художеств.
И мама в горе сидит – несчастная.

Надо же так родных огорошить!
Но вы мне любовью своей поможете.
А я найду тебя, белая лошадь,
потому что я вижу след белой лошади.

***
Неспроста блестят огни над нами
белизной открытого листа.
Неспроста приходим бедняками,
ими же уходим неспроста.

Брошу в вечер, пасмурный и синий,
две строки и зачеркну потом. –
То ли в память об иной России,
то ли чтоб не тронуться умом.

Что сказать стране неколебимой?
Боль народа сводится к рублю.
Что сказать мне женщине любимой?
Только то, что я ее люблю.

РОЖДЕСТВО

Сегодня как будто чуть-чуть холодней,
все будто бы медленней ходят,
в пейзаже, в домах, даже в лицах людей
какой-то неведомый холод.

Сегодня заметней рука божества
в снегу и румяной рябине.
И в этом является суть Рождества,
что Он заповедал нам в Сыне.

Пускай наша жизнь – как листы словаря,
где слова живого не сыщем.
Но вера, в грядущее дверь отворя,
дает настоящему пищу.

Поэтому нужно отправиться вспять,
к тому, что откроется новым,
поэтому не бесполезно страдать
в венце, чем-то схожим с терновым.

Так дерево не забывает листву,
корней ощущая основу.
Так мы возвращаемся все к Рождеству,
а мир возвращается к Слову.

ИРИНА ТИТАРЕНКО

ЛЕНИНГРАД
Как хочется вернуться в Ленинград
На перекрёсток безмятежных улиц,
Где мы однажды с детством разминулись,
На первомайский опоздав парад.
На старых фото небо опустилось
Большою птицей в руки площадей…
Сегодня так нелепа их пустынность
Для оживлённых праздничных людей,
Живущих в современном бурном мире,
Не помнящем, что значит Первомай…
Мне кажется – была Нева пошире,
Исакий – выше, и звончей трамвай.

* * *

Ночи Питерские тихи,
Только ветра случайный звук.
Посвящаю тебе стихи.
Словом, будто касаньем рук,
Обнимаю твои дома,
Прижимаю к себе, хотя
Я не сплю в эту ночь сама,
Их баюкаю, как дитя.
Под окном фонаря плафон,
Тень и шорох, ночной мираж…
Может быть, пролетел грифон,
Городской неусыпный страж?
И опять тишина вокруг.
Скоро утром будить родных...
Питер! Ты – неразлучный друг
В посиделках моих ночных.
* * *

Приходи на мост Аларчин!
Этим утром солнце ярче –
Снова выпал снег в ночи –
Отражаются лучи!
Там снующие машины,
В них серьёзные мужчины
Смотрят на меня прицельно...
Жду тебя! Порыв метельный
Не решит за нас вопросы.
Открывается так просто
Наших душ заветный ларчик…
Приходи на мост Аларчин!

МАМЕ

Запах книг почувствую с порога,
Старые обои, тёплый свет.
В этом доме прожито так много
Необыкновенно добрых лет.

Здесь есть место для цветов и кошек,
А на кухне можно покурить.
Вот слегка потёртая, в горошек
Чашка, из которой мне не пить...

Впрочем, почему? Сюда не в гости,
А домой, как прежде, прихожу.
Тут балкон, как капитанский мостик,
Я с него на прошлое гляжу.

Телевизор, первая программа,
И ковёр пылится на стене...
Есть на свете дом, в котором мама,
Здесь в любое время рады мне.

***

Утренний душ. Кофе с пышною пенкой.
Хлебец хрустящий притом.
Старые джинсы больную коленку
Ласковым гладят котом.

Улицы липовый воздух душистый
Нос с удовольствием пьёт.
Щёки вбирают загар золотистый
И улыбается рот...

Страсти мирские – прихоти тела!
Жизнь и без них хороша.
На руку бабочка смелая села –
Затрепетала душа....

Марине Цветаевой

Нелепо было б помнить каждый знак,
Что нам судьба подбрасывает ловко.
Но на всю жизнь запомнил Пастернак
Тот день, когда принёс тебе верёвку –

Багаж перевязать – и пошутил:
«Хоть вешайся – вот крепкая какая!»
Пророкам позже не хватает сил
Простить себе, что сказано, не зная –

О чём-то, что подспудно, в глубине
Души живёт и дышит, зарождаясь –
И предрешает весь исход тех таинств,
Что здравый смысл не ведает вполне.

А им досталось бремя – быть пророком.
Вот так шутя, невинно, ненароком –
Вдруг предсказать легко кому-то смерть.
И после – с этим – жить самим посметь.

ФОНАРЬ

Горел фонарь – и отражались блики
В огромной луже – днём была гроза.
И ночь светилась Янусом двуликим,
Обманывая чувства и глаза.

Как часто забываем мы, что это
Физической природой нам дано –
Изображений много у предмета,
Но истинное только лишь одно.

Свет фонаря менялся от движенья.
Сильней, слабее – ветер столб качал.
А в луже – мнимое изображенье –
Сияло ярче, чем оригинал!

ВЗРОСЛАЯ ДОЧЬ

Он помнит её
До последней кудряшки,
Той самой,
Что в косу не лезет упрямо.
Огромные банты,
Смешные кармашки
На фартуке школьном.
Взгляд – в точности – мама...
На бал выпускной
Он пришёл, словно в гости...
Отца не заменят
Воскресные встречи.
Стоит в полумраке,
Сжав зубы от злости!
Он сам виноват.
Оправдаться тут нечем...
Он смотрит на дочь –
Как герой мелодрамы…
Зерна не растил, –
Так не жди урожая!
Вот в танце кружится
С улыбкою мамы
Красивая девочка…
Дочка. Чужая.

МОРОЗ И СОЛНЦЕ

В оконной раме зимнего пейзажа
Морозом разрисован белый холст.
Лежит на подоконнике вальяжно
Пушистый кот, в сторонку свесив хвост.

«Мороз и солнце!» – я стихотворенье
Учить пытаюсь, но душою там –
На горке, где друзей столпотворенье,
И в воздухе витает детский гам.

Спасибо, мама угадала точно
Желанье сокровенное моё:
– Да, ладно, ты беги на горку, дочка!
Конечно, материнское чутьё

Здесь ни при чём – чудесная погода
На улице – в снежки играть пора!
Зовёт гулять январская природа,
И радуется снегу детвора.

Вернусь в снегу – от пяток до макушки –
Пригреюсь тихо, рядышком с котом.
Усталая засну. Прости мне, Пушкин –
«Мороз и солнце» выучу потом….

* * *
Печалит стая облаков,
По небу хмурому кочуя.
В деревню, от мирских оков,
На землю древнюю хочу я!
Там всё, как надо, по местам
Расставит память и рассудит...
Валдайский дух прильнёт к устам
И воспалённый ум остудит.
Там дождь приходит, как родной,
Обычной жизни не мешая...
И в сердце нет любви иной –
Лишь к родине любовь большая!